Письма из тюрьмы в Армении. «Посмертно осужденный»

29 июля, 2020 р.

    ***
    Проект JAMnews «Письма из тюрьмы» начался с письма, которое пришло в редакцию от человека, осужденного на пожизненный срок. Юрий Саркисян уже больше двадцати пяти лет в тюрьме. Он написал нам потому, что хотел высказаться и считал, что обществу важно услышать живущих «по ту сторону». Мы согласились с ним — так и родился этот проект. Юрий Саркисян является также автором документального романа «Высшая мера наказания», опубликованного в 2016 году.
    Это двадцать девятое письмо Юрия Саркисяна. Ссылки на все предыдущие письма– в конце страницы.
    Однажды в своем личном деле я увидел рапорт сотрудника службы безопасности: «Такого-то числа, месяца, года беседовал с посмертно осужденным Юрием Саркисяном…». Дальше обычное бла-бла-бла. Внимание привлекло словосочетание «с посмертно осужденным». Перечитал, посмеялся и забыл. А сегодня я вдруг понял, что то была не описка, а подлинный статус большинства заключенных.
    • Не о таком ребенке мечтали: в Армении родители отказываются от детей с инвалидностью
    • Очередное «убийство чести» в Ингушетии спровоцировала полиция
    • Чего добились страны Южного Кавказа в защите прав человека в 2019 году. И в чем проиграли
    Несколько недель назад два бывших смертника, отсидевших более двадцати четырех лет, удостоились смягчения наказания и перевода в соответствующие учреждения полуоткрытого типа: один – в «Кош», другой – в «Севан».
    Но недавно по требованию прокуратуры обоих возвратили в прежние закрытые условия тюрьмы «Нубарашен». Причина? Отсутствие раскаяния. Годы изоляции оказались бессмысленными, преступники не исправились, система где-то дала сбой. Или не сбой…
    В древности функции тюрем выполняли ямы, напоминающие могилы. Туда бросали за любое преступление и забывали. Надолго, чаще навсегда. Человека как бы хоронили, и он должен был родиться заново.
    Лишь изменившись и раскаявшись, можно было рассчитывать на снисхождение. Но редко кто догадывался о такой возможности. А объяснить было некому. С тех пор мало что изменилось.
    И хотя современные уголовно-исполнительные учреждения – это не ямы, а многоэтажные, нависающие над землей мрачные здания, внутренняя атмосфера осталась все на том же нижеплинтусном уровне.
    Неволя подавляет чувство собственного достоинства, порождает беспомощность, агрессию, недовольство режимом и, к несчастью, лицемерие. В этих условиях далеко не каждый самостоятельно способен на пересмотр и переоценку своего поведения.
    Когда человек впервые оказывается в тюрьме, он испытывает стыд. Ведь совершенное им преступление аморально. Будучи разоблаченным преступник чувствует себя опозоренным в глазах окружающих, мучается угрызениями совести. По инерции. И вдруг встречает иное отношение: его никто не осуждает!
    Потом он замечает, что никто из сокамерников не задумывается о нравственной составляющей собственных злодеяний, ставших причиной чьего-то горя или невосполнимой утраты.
    В тюрьме за невостребованностью нравственные чувства атрофируются.
    Единственное, что всех по-настоящему начинает волновать, – это как избежать заслуженного наказания. Любой ценой. Пусть и потеряв душу.
    Именно здесь, мне кажется, заканчивается человек и начинается преступник, навсегда разделяя мир на союзников и врагов. Объявляется война, которая, как известно, есть путь обмана.
    В случае заключенных обманутыми всегда оказываются они. Обманувшими самих себя. Обвиняя в случившемся кого угодно, только не себя. Нет, формально-то почти все признают вину. Только не ту, что им инкриминируют. Ни капли самоупрека, зато крокодиловы слезы ручьями. Ведь из-за совершенного преступления они сами пострадали.
    Все как один жалуются на чрезмерную суровость наказания. В том числе и избежавшие смертной казни. Сравнивают пожизненников Армении с пожизненниками России и других стран: мол, там подобная участь уготована лишь серийникам и маньякам. Говорят, «подумаешь, всего один-два трупа, вон у Чикатило их три десятка». Это «подумаешь» начисто исключает покаяние и возвращение к нормальной жизни.
    Многие преступники в неволе вспоминают о Боге. Не из-за раскаяния и не из-за того, что все внезапно становятся верующими. А потому что окончательно теряют веру в людей, в возможность заручиться их сочувствием. Поэтому тянутся за сочувствием к Небесам — из жалости к себе любимым. Но разве Бога обманешь?
    Когда не испытываешь сильных эмоций по отношению к содеянному, не переживаешь, не вспоминаешь своих жертв, не думаешь об их семьях, не страдаешь, то это повод бить тревогу — значит, что-то с тобой не так. Думаю, ни одно преступление не проходит для преступника бесследно. Убивая, мы теряем нечто человеческое. Нечто, что лишает нас сострадания.
    Однако только искреннего сожаления недостаточно. Нужно вернуть себя в ту ситуацию, войти в положение своих жертв, их жен и детей, родственников. Снова и снова. Пока не прочувствуешь душой и сердцем боль и горе убитых тобой людей – тех, у кого отнял мужа, отца, счастье, детство. Иначе так и останешься зомби – на лицо живым, но мертвым внутри.
    Мне рассказывали, как условно-досрочно освобожденный хотел добровольно вернуться обратно. Из-за пустяка. Замешкался во время перехода дороги и чуть не попал под машину. Водитель стал его оскорблять. Он хотел ответить и был вовремя остановлен знакомым. Извинившись перед водителем, они ушли. Но это стало последней каплей.
    После дорожного инцидента он дал волю чувствам: «Две недели на свободе, но уже сыт по горло! Обещали работу и обманули. А они звонят каждый вечер и требуют рассказать, что я делал и чего добился – по минутам! Разве так можно? Не дают вздохнуть! Что делать? Жить негде, нет даже денег на маршрутку. Вынужден терпеть оскорбления. Лучше обратно, пока не поздно».
    «Они» – это служба пробации, осуществляющая принудительный надзор за поведением осужденного и за выполнением обязанностей, возложенных на того судом.
    А тот парень – бывший пожизненно заключенный. Он привык жить на всем готовом и качать права. Обвиняя всех и вся. Добиваться цели, не нарушая законы, его не научили. Только предупредили о наказании в случае чего. Это как отобрать у неумелого водителя права и вернуть через некоторое время, так и не обучив его вождению.
    Ему повезло, что рядом находился умный человек, который поддержал и помог решить некоторые проблемы, связанные с внешней свободой. Вот только душа бывшего зэка так и осталась за решеткой.
    Два года назад мне отказали в условно-досрочном освобождении. Теперь я знаю причину. Мой адвокат сказал, что прежде, чем предстать перед судом, осуди себя сам. Взвесь все «за» и «против» и вынеси приговор. Ни один судья не сделает этого лучше тебя.
    ***
    Юрий Саркисян, Нубарашенская тюрьма, Ереван
    Письма из тюрьмы, Армения, пожизненно осужденный, преступник, посмертно осужденный, Нубарашен, тюрьма,